А. Лазарчук
ТРАНКВИЛИУМ
- Туда! - показала Светлана. В ста шагах угадывался холмик - большая кочка - и покачивался низкий лозняк. Там мог быть ручей, а значит, и промоинка, а значит - укрытие... Там был ручей. Ключ. Он вытекал из желтого песчаного клина и тянулся желтой извилистой полоской, прорезывая белесовато-серую почву. Промоина была по колено, чуть глубже, но края ее обильно поросли осокой, кустиками - и, если не станут специально искать, то и не найдут. Светлана спрыгнула вниз, приняла Билли. Поддержала Льва. Вода наполнила полусапожки... Билли молчал, вцепившись в бушлат Льва. Светлана присела, тут же вскочила. Ничего не видеть - было страшнее. Ревущие машины выкарабкивались на дорогу. Они были пятнистые, зелено-коричневые. Три или четыре, развернувшись, стреляли куда-то вдоль дороги. Остальные стояли неподвижно, чего-то ожидая. Синий дымок вылетал из них и обволакивал все вокруг. Две лошади носились туда и обратно вдоль строя машин, что-то волоча за собой. Машины формой напоминали гробы. Сверху на них вращались башенки наподобие корабельных, с длинными и тонкими стволами. Из некоторых башенок выглядывали головы, кое-кто высунулся по пояс: как мишень в армейском тире. Светлана вдруг испытала такой тошнотворный приступ ненависти, что готова была сейчас обменять Билли на хорошо пристрелянную винтовку... Она испугалась за себя и вновь присела. Лев что-то бормотал. Пробежка вымотала его до потери сознания. Билли, оказывается, ревел. Светлана плохо слышала его и - почему-то плохо видела. Будто ее посадили под запотевший стеклянный колпак. Она рванула воротник блузки. Чудовищное давление распирало ее изнутри, сердце колотилось в горле. Не было возможности вдохнуть. Грохот - далекий, но грозный, обвальный - прокатился и ушел, оставив вздрагивать землю. Казалось, что приближается свинцовый поезд. Рвануло вверх кусты, унося листья. далее